Исполнилось 114 лет со дня рождения выдающейся украинской художницы Катерины Билокур
Небольшое тихое село Богдановка в Яготинском районе Киевской области. Здесь 114 лет назад, 7 декабря 1900 года, в день великомученицы Екатерины, родилась гениальная украинская художница Катерина Билокур. Волшебные цветы, рассыпанные по ее полотнам, уже много лет восхищают миллионы любителей искусства по всему миру.
Сегодня в Богдановке свято чтут память своей знаменитой соотечественницы. Простая сельская хата, в которой родилась и прожила всю свою жизнь Катерина Билокур, превращена в музей. Там посетителям с гордостью показывают книгу отзывов, которая содержит восторженные записи гостей из более чем 30 стран. Впрочем, художественный талант Катерины Билокур при ее жизни отнюдь не вызывал восхищения земляков и даже ее собственной семьи. Большую часть отпущенного ей Богом времени Билокур потратила на то, чтобы просто завоевать право рисовать.
О нелегком творческом пути художницы «ФАКТАМ» рассказала Ольга Шаповал, заведующая мемориальным музеем-усадьбой Катерины Билокур.
— Катерина Билокур родилась в обычной крестьянской семье. Отчего у нее вдруг появилось непреодолимое желание рисовать?
— Оно зародилось у Катерины очень рано. Особенно поражали ее воображение цветы. С ними связаны одни из самых ярких и ранних воспоминаний художницы: «Я була маленькою дівчинкою, і мене мати тримала на руках, бо я дуже плакала. І я не пам’ятаю гаразд обличчя матері, але добре пам’ятаю ту сусідку у вишитій сорочці, в якої дві темні коси сплетено на голові. Мати понесли мене до сусідки в сад, а та нахилилася і серед незеленої трави зірвала два зелених-зелених листочки, а поміж тими листочками була малесенька синя квіточка. І подала мені малій. То моє єство ніби затріпотіло від радості. І я протягла руку до тієї квіточки і тоді вже перестала плакати».
*Катерина Билокур рисовала только живые цветы и никогда их не срывала. «Зірвана квітка — що втрачена доля», — говорила художница
Однако девочке было мало просто восхищаться красотой. С самого раннего детства она ощущала, что хочет запечатлеть это великолепие в рисунках. Но возникли сложности. Ведь тогда в селах считалось, что единственное образование, которое необходимо женщине, — умение вести домашнее хозяйство. Катерину даже в школу не отправляли. Отец лишь показал ей буквы по маленькому букварику. Книжка так увлекла девочку, что она за неделю выучила ее почти наизусть. Хотя читать приходилось, сидя вечерами за прялкой, тайком от матери. «На тому моя початкова, середня і вища освіта і закінчилися. Я ні єдиного дня не сиділа за партою і не чула гласу вчителя», — вспоминала художница.
Так что о том, чтобы учиться рисовать, и речи не могло быть. Даже листа бумаги негде было взять. Катерина завидовала младшему брату Григорию, который ходил в школу. Он, бывало, сделает уроки и рисует лошадок в тетради. А ей запрещали даже притрагиваться к тетрадкам брата. Но однажды, несмотря на запрет, она схватила тетрадь Грицька и нарисовала коня. Потом, увлекшись, запрягла коня в воз, затем — в сани. После этого вырвала листочки с рисунками и, пожевав хлебушка, приклеила им рисунки к печи — сделала выставку.
Отец, увидев эти художества, не восхитился. Листики сорвал и сжег в печке. А мать дочку отлупила, приговаривая: «Не дай Боже, тебе, стервило, побачить хтось із односельців. Та тебе ж потім ніхто і заміж не візьме».
— Мать была права. Художница так и не создала собственную семью.
— Недостатка в женихах у повзрослевшей Катерины не было: она была девушкой видной. Однако ни один из претендентов не приветствовал ее увлечения рисованием. Поэтому отвечала парубкам словами украинской песни: «Іди, козак, сідлай коня. Ти не мій, я не твоя».
Наконец, когда Катерине было уже за 30 лет, терпение отца лопнуло и он решил использовать власть для того, чтобы заставить ее выйти замуж. Надо сказать, что делал он это не со зла, а как раз наоборот, желал упрямой дочери добра. Договорился с хорошим парнем из соседнего села. Тот любил Катерину, но тоже не понимал ее страсти к рисованию: «Де ж таке видано, щоб жінка була мазилкою?»
Поэтому Катерина ни за что не хотела за него замуж. Но возможности отказаться ей не дали. И вот незадолго до предполагаемой свадьбы, в сотый раз перечитывая «Кобзарь», она вдруг решила сбежать из дому и поехать на могилу Шевченко.
Взяла деньги, заработанные шитьем, и, никому ничего не сказав, на ночь глядя вышла из дома. Семь километров до железнодорожной станции шла босиком. Оттуда добралась до Канева. Наутро умылась холодной днепровской водой, помолилась и пошла на Тарасову гору. Там не было никого.
«То мені вже така воля була — скільки хотіла, стільки й плакала. І, як живому, Шевченкові розказувала, як я хочу бути художником… — писала впоследствии Билокур. — Якби це ви, Тарасе Григоровичу, живі були, то ви допомогли б мені стати художником. А ті люди, серед яких я живу, не розуміють мене. І я між ними, як чужа». Там, на могиле Кобзаря, она сама себе дала клятву: «Хоч на старості літ, хоч одного дня, хоч одної години, а буду я художником».
*Картина «Колгоспне поле» (1948—1949 годы) — одна из работ Катерины Билокур, которые были представлены на международной выставке в Лувре. Три из них не вернулись из Парижа, поскольку были украдены
Вернувшись через три дня домой, Катерина увидела отца, который сидел на пороге и латал сапоги. «Простіть мені, тату, — обратилась к нему Катерина. — Мене не прийняли ні до яких шкіл, то дозвольте буди художником-самоукою. Як ви дозволите малювать хоч трішечки кожного дня, то, може, і з мене вийде той художник».
Отец в сердцах бросил в нее сапог и махнул рукой: «Нема вже мені сили з тобою боротися». И разрешил рисовать. Правда, только по воскресеньям. В будние дни Катерина должна была работать по хозяйству: «Я копала, садила, полола і все діло робила. І тільки поміж тим ділом могла трішечки малювати».
Мать же продолжала изводить дочь за ее рисование: «Он твої дівчата вже заміж повиходили та й дітей мають, а ти, не при хаті згадуючи, сидиш та чортів малюєш».
И однажды, когда Катерине было 34 года, во время одной из таких ссор она взмолилась: «Мамо, може, я й сама не рада, що я така. Але вже не можу бути іншою. Якби я калікою вродилася, то ви ж не вигнали б мене з дому?»
«Краще б ти калікою вродилася, як маєш соромити нас на все село! Іди геть з моїх очей!» — ответила мать.
И Катерина вышла из хаты в холодный ноябрьский вечер. За их огородом протекала неширокая, но довольно глубокая речка Чумгак. «Чи втоплюсь, чи не втоплюсь… Та хоч матір полякаю», — подумала Катерина и побрела к речке. Увидев, что она входит в воду, младший брат закричал: «Вибреди, Катре, бо я матері розкажу!» «А я тихесенько в воду зайшла та можу тихесенько утопитись, якщо мати не дозволить малювати», — думала Катерина.
Брат помчался к матери. Пока та добежала до речки, Катерина уже стояла по пояс в ледяной воде. Она ждала, что, увидев отчаяние дочери, мать все же даст ей разрешение рисовать. Но та только пуще ругалась и грозилась позвать с работы отца. Решившись, Катерина пошла глубже. И только когда на поверхности воды осталась одна голова, мать дрогнула: «Вернись, дитино моя дорога! Вернись і малюй! Малюй хоч кожного дня! А не вернешся, то я піду за тобою». Постояла Катерина в воде да и выбрела на берег. В тот день она застудила ноги, из-за чего осталась инвалидом на всю жизнь.
После этого мать уже боялась мучить дочь. Хотя все равно в душе не примирилась с ее призванием. Примется, бывало, по привычке ругать, да сразу и замолкает.
— Как Катерина училась рисовать?
— Для ее биографов и искусствоведов до сих пор остается загадкой то, как она освоила филигранную живописную технику. Ведь у нее не было ничего, что необходимо художнику для работы. Много лет Катерине приходилось рисовать на случайных предметах, тайком заимствованных у родственников: тетрадные листы брала у брата, клочки полотна — у матери, доски — у отца.
Кисточки она делала сама. Отрежет клочок шерсти у кошки или козы, привяжет к прутику — вот и кисточка. Причем даже в зрелом возрасте, став известной художницей, она не смогла привыкнуть к фабричным кистям. Так и писала до конца жизни самодельными.
Технике рисования Катерину тоже никто не учил.
«У той час, як я училась, то ні з якими знавцями мистецтва не зустрілась, а разом з тим моє єство, мій розум, моя велика любов до малювання… не давали мені спокою ні вдень, ні вночі, — говорила Катерина. — І сама не знаю, як то воно було. Я йшла у чисте поле і у матінки-природи училася тих тонів і півтонів».
Особенно пристально Катерина рассматривала цветы, но никогда не срывала. Рисовала только живыми. Говорила: «Зірвана квітка — що втрачена доля». А поскольку не все цветы были под рукой в саду, то к некоторым приходилось ходить в гости. Например, когда она хотела нарисовать ландыши, то шла пешком 30 километров в лес около Пирятина.
— И все-таки, как Билокур удалось добиться признания своего искусства?
— Помог счастливый случай. Однажды, когда Катерине было уже почти 40 лет, она услышала по радио песню «Чи я в лузі не калина була» в исполнении другой гениальной украинки — Оксаны Петрусенко. Эта песня так поразила Катерину, что она, расплакавшись, выскочила из хаты и побежала на берег речки. А вернувшись домой, ночью написала Оксане Петрусенко письмо, в которое вложила собственную работу — изображенную на клочке серого полотна сломанную ветку калины. В конце письма нарисовала корзинку, в которой поместила запятые и точки: «Я не знаю, де ставити ті ріжнії знаки, то ви поставте їх, будь ласка, де треба». Адреса не знала, поэтому написала на конверте: «Місто Київ, Оперний театр, Оксані Петрусенко».
К счастью, письмо дошло до адресата. Прочтя его и увидев рисунок Катерины Билокур, Оксана Петрусенко поняла, что автор — настоящий талант. Певица обратилась за советом к писателю Павлу Тычине и художнику Василию Касияну. Те порекомендовали ей показать письмо в Центральном доме народного творчества.
Вскоре к Катерине Билокур приехали представители Полтавского областного дома народного творчества. Ее работы привели их в такой восторг, что искусствоведы сразу же отобрали три из них на выставку, посвященную 23 годовщине Октябрьской революции. Там ее картины произвели фурор. И в том же 1940 году с огромным успехом прошла ее первая персональная выставка.
Катерина была счастлива. Она наконец стала художницей: «Чуєте? Великі люди назвали мене художником». И даже мечтает о светлом будущем: «В мене ж з’являться гроші, то я накуплю багато фарб, а решту грошей віддам родині, щоб була милостивішою до мене».
Но счастье было недолгим. В 1941 году на территорию Украины ворвалась Вторая мировая война. Художница всю войну провела в родной хате, прикованная к постели обострившейся болезнью ног, не имея возможности даже узнать о судьбе своих произведений: «Одні мої картини в Полтаві, інші — у Києві, а я — у Богданівці, художниця без званія і навіть без картин».
— После того как немцы ушли из Богдановки, Билокур снова берется за работу. Хотя творить пришлось в жутких условиях. В 1947 году советская власть устроила в Украине очередной голодомор. В Богдановке, как и в селах по всей Украине, массово гибли люди. Семья Билокур выжила только благодаря необмолоченным колоскам, которые удавалось найти на колхозном поле. В честь этих колосков Катерина написала одну из самых знаменитых своих картин — «Царь-колос». Работа экспонировалась на ВДНХ, и за нее автор получила орден «Знак почета».
— Наверное, после этого Билокур стала прилично зарабатывать?
— Вовсе нет. Наградив художницу орденом, советская власть не поинтересовалась ее бытовыми условиями. Между тем Катерина осталась одна с больной матерью. Без мужчины вести хозяйство в селе было очень трудно: «Надто холодно зимою, коли треба хукати на пальці, бо замерзають. І поки я піду на той берег, та поки мокрих дрів нашукаю, та нарубаю, та розтоплю оту піч, то часом про дорогу мою роботу і думати ніколи. А ще ночами не сплю — гадаю, де мені фарб узяти. І так від того сумую, що, здається, іноді трачу розум».
Тем временем искусство художницы, которой сельсовет не желал даже дров привезти, завоевывало мир. В 1954 году восемь ее картин были представлены на выставке в парижском Лувре и, как обычно, вызвали фурор. Посетивший выставку Пабло Пикассо не смог пройти мимо полотен Катерины Билокур. Пристально их рассмотрев, он спросил у организаторов, кто автор этих замечательных работ. «Простая сельская женщина», — ответили ему. «Если бы у нас была художница такого уровня мастерства, мы заставили бы говорить о ней весь мир», — сказал Пикассо.
Косвенно об успехе картин Билокур говорит тот факт, что три из них, включая знаменитый «Царь-колос», не вернулись из Парижа. При демонтаже выставки обнаружилось, что они украдены. Не нашли их и по сей день.
Катерина очень тяжело переживала эту потерю. Написала письмо в Министерство культуры, чтобы ей прислали хотя бы фотографию «Царя-колоса». Но ответа не удостоилась. Впоследствии она пыталась по памяти воссоздать эту картину. Существуют два поздних варианта «Царя-колоса» (их можно увидеть в Киеве и Яготине). Но Катерина сама признавала, что не удалось ей второй раз нарисовать колоски так, как в том голодном 1947 году.
Катерина Билокур ушла из жизни в 1961 году. Похоронена в селе Богдановка. На мольберте в ее комнате так до сих пор и стоит последняя, незаконченная картина — роскошные георгины на голубом фоне.
В тексте использованы фрагменты из писем Катерины Билокур. Знаки препинания, которыми художница так и не научилась пользоваться, мы расставили на свой страх и риск.
